Свет утренней звезды - Страница 42

— А должна? — меня прорывает, как плотину, и я уже не могу остановиться. — Или хозяин хочет, чтобы я боялась? — я надеваю на себя маску неподдельного ужаса, заглядывая в хищно сузившиеся глаза оддегира. — Такое лицо должна изобразить ваша вещь, чтобы повелитель Ярл почувствовал себя довольным и счастливым? Или следует еще упасть на колени и трепетать от страха? Может, еще и плеть подать? Тогда ты сможешь избить меня за неповиновение.

Он молчит, а потом подхватывает меня так стремительно, что я даже не успеваю пискнуть, когда оказываюсь лежащей ничком на кровати придавленная сверху его огромным весом. Треск раздираемой на спине ткани заставляет меня отчаянно дернуться, но мои жалкие потуги ничтожны перед его звериной силой, я похожа на тонкую травинку, придавленную каменной глыбой. Нет никакого шанса вырваться из его стальных тисков. И я зажмуриваю глаза, сжимаю кулаки, так что ногти впиваются в ладони, оставляя на них кровавые борозды. Я выдержу, я смогу, я не заплачу… Это всего лишь тело. Глупое, бесполезное тело. Моя душа далеко… Там, на моей прекрасной Нарии, вместе с синей, как мои глаза звездой.

Холодная рука касается моей спины так неожиданно… Я вскрикиваю и затихаю, не понимая того, что делает со мною этот дикарь. Тяжелая ладонь движется медленно и осторожно, повторяя контур рубца, оставленного плетью кайра. Она не причиняет боль. Наоборот, жжение и резь, которые мучили меня все это время, почему-то уходят, словно он смазал рану чудотворной мазью, и теперь я ощущаю только приятное покалывание и холодок. Он развернул меня резко, как куклу, не дав опомнится, уселся сверху, и вперился в меня своими невозможными серебряными глазами. Огромная ладонь дотрагивается до моей щеки, и я замираю, ошеломленная нежностью его прикосновения. Длинные пальцы, как перышко, двигаются, описывая овал моего лица, поглаживают брови, касаются скул, обводят контур губ. Он, словно слепой, трогает меня, пытаясь запомнить на ощупь.

Рука замирает на мгновение, крылом зависнув в воздухе, и вдруг опускается, молниеносным рывком разрывая на мне одежду. Суровое лицо прорезает странная улыбка — хищная, жадная, плотоядная. Взгляд скользит по моей шее, спускается на грудь, задерживается на ней, долго и обстоятельно, словно пробует на вкус, и меня бросает в жар от его практически осязаемого прикосновения. Я чувствую себя такой маленькой и слабой перед его необъятной мощью. Обнаженная и обездвиженная, я испытываю лишь стыд, горечь и бессилие. Глупые слезы. Они скатываются по щекам раньше, чем я успеваю заставить себя остановить их бесполезный поток. Оддегир вскидывает бровь, осторожно слезает с меня, и дальше происходит что-то непонятное: он ложится рядом, заворачивая меня в кольцо своих огромных рук, оплетает ногами, обволакивает в кокон сильного, горячего тела. Свечи гаснут, как по волшебству, как будто невидимый дух подошел и задул их все разом.

— Спи, — тихо произносит он.

Мощная грудь тяжело вздымается, упираясь мне в спину, и его дыхание шевелит волосы на затылке. Тишина, такая плотная и густая, захватывает в плен наши тела, и ее священное безмолвие нарушает только ветер, завывающий зверем за окнами, и стук моего испуганного сердца. Что происходит? Что нужно от меня этому жуткому мужчине? Почему остановился? Зачем медлит? Я нервничаю еще больше, потому что не знаю, чем закончится для меня эта передышка.

Я не знаю, сколько прошло времени, мне казалось что много. Я лежала тихо, как мышь, страшась лишний раз пошевелиться и вздохнуть. Оддегир спит, или мне кажется, что спит? Размеренное дыхание опаляет мое обнаженное плечо, я сглатываю жесткий комок в горле, а потом осторожно вытягиваю руку, пытаясь натянуть на себя обрывки изодранного сартана. Это было ошибкой. Неуловимое движение, и демон, перехватывая мои ладони, нависнув надо мной, хрипло выдыхает:

— Нет, синеглазая, спать рядом со своим мужем ты будешь такой, какой тебя привел в этот мир создатель.

— Мне холодно, — сердито жалуюсь я.

— Правда? — он вопросительно смотрит на меня. — Скоро будет жарко, — лицо мужчины вдруг опускается так близко, что я вижу свое отражение в серебряных озерах его глаз, а потом словно высеченные из камня губы невесомо касаются моих. Это удивительно, но они такие нежные и мягкие. И его воздушные поцелуи порхают по моему лицу, как легкокрылые бабочки. Откуда в таком сильном и большом человеке столько легкости и грации?

Огромные ладони захватывают мою голову, не давая увернуться, длинные пальцы зарываются в волосы, и на меня обрушивается огненная лавина по имени Ярл Харр. Его губы повсюду. Безудержно-неистовые, они трогают, умоляют, ласкают, обжигают. Я не понимаю, что происходит. Сердце выпрыгивает из груди, бьется о ребра, захлебываясь в агонии. Мое тело под ним начинает плавиться, изнывая в сладостном томлении, пронизываемое накатывающими жаркими волнами. Рука оддегира внезапно оказывается у меня между ног, и я вскрикиваю от дерзости ее прикосновения.

— Шшш, — улыбаясь шепчет он, накрывая губами мои губы. — Ты мокрая, синеглазка, и такая горячая. Согрелась?

Я не просто согрелась, мне казалось, что мое тело пылает. Еще немного, и кожа начнет дымиться и искрить.

— Дда, — еле слышно отвечаю я.

— Хорошо, — удовлетворенно вздыхает он, переворачивается на бок и подминает меня под себя. — Спи.

У меня пылают щеки и уши, кровь гулко стучит в висках, все тело словно подогретая свеча: липкое, вязкое, не мое. Что он со мной сделал!? Как вообще можно спать после такого? Но я испуганно молчу, не смея перечить или шевелиться. И плевать, что я совершенно голая, и между нами только шелк его одежд, лишь бы он не стал целовать меня снова, потому что больше собственной наготы я боюсь реакции своего тела на его прикосновения.