Свет утренней звезды - Страница 16

Это было глупо… моя отчаянная попытка остановить это безумие… но я не понимала, что делаю в этот момент. Разомкнув линии сумрака, я схватила обеими руками меч, торчащий из камня, и дернула его на себя со всей силы. Мои жалкие потуги смешны, наивны, нелепы. Умом я осознаю, что поднять такую тяжесть не смог бы даже мой отец, но глупое, неразумное, отчаявшееся сердце еще верит, верит, что может что-то исправить и изменить, и я снова дергаю проклятый меч, так, что срываю мышцы на руках.

Демон внезапно отрывает от земли ладони, вскидывает голову, и его глаза-убийцы вонзаются в меня серой сталью своего взгляда. Время замедляет бег, превращаясь в топкую трясину, втягивающую нас в вакуум остановившегося мгновения. Глаза в глаза, мы застываем друг напротив друга, затаив дыхание, не в состоянии разорвать скрещения нашего зрительного контакта. Он нарушает гармонию невесомости первым, медленно-медленно поднимаясь, разворачивая, как крылья, недюжинные плечи, теперь взирая на жалкую меня с высоты своего громадного роста. Я успеваю заметить, как напрягаются мышцы на его теле, словно у лура, приготовившегося к прыжку. И прежде, чем он совершает рывок, пытаясь поймать меня, разрываю материю сумрака, уходя в подпространство.

Оддегир замирает, встряхивает головой, и недоуменно пялится в пустоту перед собой, все еще не веря в реальность произошедшего. Озирается по сторонам, недоверчиво прислушивается к звукам, потом резко разворачивается, свирепо уставившись на свой меч.

Мне кажется, или это слепой страх играет со мной такую злую шутку? Эфес клинка пуст, камень, вытягивающий силу миров, исчез. Как такое возможно?

Как в ответ на мой вопрос, руку прошибает ледяным холодом. Я разжимаю кулак и потерянно смотрю на невесть откуда взявшийся в моей раскрытой ладони прозрачный сверкающий кубик, расцвечивающий все грани сумрака мягким сиянием всех оттенков синего, от индиго до ультрамарина. Неожиданно грани самоцвета начинают терять форму, оплавляясь, как льдинка над пламенем, и вот уже от него остается только васильковая лужица, впитывающаяся в мою кожу, подобно воде в заскорузлую от засухи землю.

Эгла, что происходит!?

Исступленно трясу рукой, норовя сбросить с себя инородную массу. Но все тщетно, она проникла в мою кровь и потекла по венам. Мое тело так легко вобрало странную магию, быстро подстраиваясь под ее требовательные стандарты.

Грозное рычание выводит меня из состояния транса, и я, заворожено взираю на правителя оддегиров, гневно выдергивающего меч из Камня Судьбы. Он похож на дикого зверя — огромного, остервенелого, разъяренного, жадно втягивающего ноздрями воздух, словно пытается вычислить меня, спрятавшуюся в слоях сумрака, по запаху. Я слышу его взбешенный рык, и от накатившей на меня волны ужаса зажимаю ладонью рот, глядя на то, как он кружит по поляне, кромсая своим огромным клинком камни судьбы. Завораживающее зрелище: жестокий танец стали и полубезумного мужчины, двигающегося в пространстве с такой скоростью, что сетчатка глаза не успевает улавливать нюансы.

Меч просвистывает в сантиметре от моего лица, а затем перерезает меня пополам, проходя насквозь. Он не причиняет вреда, и его жуткий хозяин не может меня видеть, но я падаю на колени, ощущая всем сердцем его ярость, вложенную в удар. Оддегир останавливается, хрипло и тяжело дыша, бессильно опуская свое грозное оружие на землю, а затем, сложив на эфес руки, склоняет на них голову. Отчего-то теперь его поза кажется искореженной, сломанной, как будто все силы ушли на бой с тенью. Он стоит так несколько минут, устало сгорбив свои необъятные плечи, и кажется, что он уже не сможет разогнуться, придавленный суровой дланью судьбы, но это наивная иллюзия, потому что через мгновенье он гордо распрямляет свою спину, упрямо поднимает голову, и с вызовом бросает в потемневшие небеса:

— Я сам плету нить своей жизни, Эгла! У тебя нет власти надо мной. Ты уже не сможешь мне помешать. Я все равно услышу зов эктрали… — от его низкого, густого, властного голоса ледяной холод пробирает до самых костей.

Ужасный мужчина еще несколько минут зорко оглядывается по сторонам, потом прячет, свой жуткий клинок в ножны, и неспеша покидает священный чертог, но прежде чем исчезнуть за деревьями, он оборачивается снова, хищно всматриваясь в пустоту разгромленного им круга жизни.

Наверно в этот миг мне было так страшно, что это чувство вытеснило из меня все остальные. Я не думала, не плакала, не вспоминала… Я сидела в сумраке и боялась только одного: чтобы песчаный демон не вернулся, и не закончил делать то, что я ему так дерзновенно помешала.

Темнота стала надвигаться быстро, беспросветно, стремительно, словно расползающееся по бумаге чернильное пятно. Небо, даже днем расписанное вязью тысяч сияющих звезд, сейчас было черным и непроглядным. Боги, они уничтожили всех… не пощадили никого, стерли с карты неба все звезды жизни! Они разрушили мой мир до основания. Куда мне идти? Куда бежать? Как жить дальше?

Это было странно… Я находилась в тонком мире очень долго, и по всем законам он должен был уже тянуть из меня силы, засасывая в глубокие слои, но я не чувствовала ни боли, ни слабости, ни усталости, как будто я находилась не за гранью, а просто сидела на берегу Озера Жизни, и ждала наступления рассвета. Впервые в жизни я боялась восхода солнца, боялась, что в его ярких лучах ужас произошедшего навсегда запечатлеется в моей памяти уродливым клеймом, которое рано или поздно приведет меня к безумию.

Мой воспаленный мозг отчаянно искал выход, и я вспомнила последние слова отца о Тайроне. Обручальное кольцо правителя Арзаров было мощным артефактом, открывавшим портал в их мир, вот только оно осталось лежать у зеркала в моей комнате, и чтобы добраться до него, мне нужно было вернуться во дворец.